Аналитические обзоры

23 сентября 2014 года суд апелляционной инстанции в ходе разбирательства в отношении необоснованного отказа производителя лекарственного препарата от заключения договора с дистрибьютором указал на неприменимость ссылок на антимонопольный иммунитет патентообладателя/обладателя прав на товарный знак, если речь идет о злоупотреблении доминирующим положением при реализации товаров, в том числе лекарственных средств^[1].

Предыстория

В декабре 2013 года ФАС России признала иностранного производителя лекарственных средств нарушившим требования пункта 5 части 1 статьи 10 Федерального Закона 26 июля 2006 года № 135-ФЗ «О защите конкуренции» (далее – Закон о защите конкуренции). По мнению ФАС России иностранный производитель необоснованно отказал российскому дистрибьютору в заключении договора поставки лекарственного препарата от рассеянного склероза. ФАС России установила, что препарат не имел аналогов на российском рынке, в связи с чем иностранный производитель был признан доминирующим субъектом, а в его действиях ФАС России усмотрела злоупотребление доминирующим положением.

Иностранный производитель лекарственных средств оспорил решение антимонопольного органа в суде. При этом компания ссылалась на то, что в ее действиях отсутствовало нарушение антимонопольного законодательства в силу части 4 статьи 10 Закона о защите конкуренции, которая запрещает признавать злоупотреблением доминирующим положением действия хозяйствующих субъектов по осуществлению исключительных прав.

Судебное обжалование

Судом первой инстанции было установлено, что между иностранным производителем лекарственных средств и российским дистрибьютором было заключено рамочное соглашение, согласно которому дистрибьютор был обязан в числе прочего осуществлять вторичную упаковку лекарственного препарата, для чего дистрибьютору передавались права на использование товарных знаков, под которыми лекарственный препарат был представлен на рынке.

В связи с тем, что рамочное соглашение содержало положения о передаче исключительных прав на товарный знак, иностранный производитель указал, что в данном случае требования статьи 10 Закона о защите конкуренции не применимы к отказу производителя от заключения договора поставки с дистрибьютором.

Также иностранный производитель указал, что компания обладает правами на химическую формулу и способ производства лекарственного средства на основании патентов, в силу чего обладает исключительными правами на распоряжение лекарственным средством.

Суд первой инстанции заключил, что имела место продажа лекарственного средства с предоставлением исключительных прав в части передачи права использования изображения товарного знака на вторичной упаковке препарата. Суд первой инстанции также указал, что осуществляя действия по передаче исключительных прав, производитель лекарственного препарата был вправе разрешать или запрещать другим лицам использовать соответствующие средства индивидуализации. Таким образом, суд первой инстанции пришел к выводу, что положения статьи 10 Закона о защите конкуренции не были применимы к рассматриваемым правоотношениям^[2].

Однако 23 сентября 2014 года суд апелляционной инстанции отменил решение суда первой инстанции^[3]. Апелляционный суд поддержал доводы антимонопольного органа^[4].

В частности, апелляционный суд отметил, что содержание права на распоряжение лекарственным средством заключается в исключительном праве патентообладателя на принятие решения о вводе продукции в оборот. При этом, принимая решение о вводе в гражданский оборот на территории Российской Федерации своего лекарственного средства, производитель не вправе игнорировать установленные в Российской Федерации правила оборота товаров, в том числе и в части ограничений, установленных антимонопольным законодательством.

Также апелляционный суд заключил, что предметом договора между иностранным производителем и российским дистрибьютором являлась поставка лекарственного препарата от рассеянного склероза. При этом суд указал, что порядок ввода в оборот на территории Российской Федерации лекарственного препарата, маркированного определенным товарным знаком, не может подменять собой правовое содержание договора поставки лекарственного препарата. В силу этого суд пришел к выводу, что иностранный производитель, продавая лекарственный препарат, первичная упаковка которого содержала товарный знак компании, не передавал локальному покупателю/дистрибьютору этого товара права использования соответствующего товарного знака.

Аналогичная судебная практика

Описанный подход суда апелляционной инстанции не является прецедентным. Аналогичные решения выносились судами ранее и в других отраслях экономики.

Так, Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 1 февраля 2011 года № КА-А40/17921 содержит вывод о том, что включение в договор купли-продажи микроконтроллера (являющегося неотъемлемой составной частью защищенной электронной контрольной ленты, обязательной к применению в контрольно-кассовой технике) условия о предоставлении покупателю «эксклюзивного права» на использование интегральной микросхемы не дает сторонам договора возможности применять часть 4 статьи 10 Закона о защите конкуренции к положениям об ограничении свободного использования микроконтроллера иными лицами.

В Постановлении от 31 марта 2011 года по делу № А65-18093/2010 Федеральный арбитражный суд Поволжского округа не применил норму об антимонопольном иммунитете патентообладателя к действиям производителя по продаже товара без передачи контрагенту права использовать результаты интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации.

Потенциальные зоны риска: нужна ли отмена исключений?

Таким образом, доводы о том, что антимонопольное законодательство не применяется, пока действуют исключительные права на лекарственный препарат, не были поддержаны судом.

В этой связи можно поставить под сомнение необходимость отмены антимонопольных иммунитетов как института, который, по мнению ФАС России^[5], применяется судами необоснованно широко (так как практика вышестоящих судов является достаточно последовательной). Тем не менее, если часть 4 статьи 10 Закона о защите конкуренции будет отменена^[6], практически любой трансфер технологий или действия правообладателя по отказу в передаче исключительных прав могут быть квалифицированы как состав антимонопольного нарушения. При этом исключение антимонопольных иммунитетов правообладателей в таких условиях может стать основной для расширения предусмотренных четвертой частью ГК РФ правил о выдаче принудительных лицензий.