Publications

В 2011 году к нам обратился наш постоянный клиент – крупная европейская компания – со стандартным, с точки зрения судебной практики стран Европейского союза, спором. Речь шла о необходимости взыскания с одного из крупнейших российских банков задолженности по банковской гарантии. Банк отказался платить, сославшись на отсутствие нарушения основного обязательства, обеспеченного гарантией. Банковская гарантия регулировалась российским правом и Унифицированными правилами МТП для платежных гарантий[2].

С третьей попытки, в суде кассационной инстанции, нам удалось доказать, что банковская гарантия в форме SWIFT-сообщения не нарушает требований ГК РФ к обязательной письменной форме такого документа, и признать ее недействительной сделкой нельзя. Кассационная инстанция полностью поддержала правовую позицию, которую мы последовательно отстаивали. В итоге судебные акты первой и апелляционной инстанций были отменены, а вместо них был принят новый судебный акт, которым исковые требования о взыскании задолженности по банковской гарантии в размере 6,5 млн евро были полностью удовлетворены.

Однако на этом спор не закончился и до реального взыскания было еще далеко. Банк обратился в ВАС РФ с заявлением о пересмотре постановления суда кассационной инстанции в порядке надзора, а 13 июля 2012 года коллегия судей ВАС РФ усмотрела основания для передачи дела в Президиум ВАС РФ.

Отстаивать «прописные истины» о независимости банковской гарантии и отсутствии у бенефициара обязанности подтверждать перед гарантом факт и характер нарушения основного обязательства (обеспеченного гарантией) нам пришлось вплоть до высшей судебной инстанции.

Используя при совершении сделок в качестве обеспечения банковскую гарантию, иностранный бенефициар рассчитывает по максимуму нивелировать возможные риски ведения бизнеса вне страны своего гражданства. И это понятно – банковская гарантия во всем мире рассматривается как наиболее надежный способ обеспечения исполнения обязательств. Подразумевается, что получить удовлетворение своих требований по банковской гарантии чрезвычайно легко – достаточно направить требование о платеже, соответствующее формальным требованиям, указанным в гарантии.

Согласно тексту банковской гарантии по данному делу, гарант обязался произвести платеж при условии предъявления «первого должным образом подписанного требования об уплате с указанием того, что исполнитель не смог выполнить свои договорные обязательства». Из текста гарантии также следовало, что она была выдана в обеспечение обязательства о возврате суммы авансового платежа или ее части. Требования об указании основания возникновения обязательства по возврату аванса текст банковской гарантии не содержал. Речи об обеспечении с использованием данной банковской гарантии возможных убытков бенефициара в связи с неисполнением принципалом договора подряда в гарантии и документах к ней также не шло.

Согласно статье 20 Унифицированных правил МТП, в требовании о платеже должно быть указано, что принципал нарушил свои обязательства (1), а также в отношении чего принципал нарушил свои обязательства (2). Согласно части 1 статьи 374 ГК РФ, в требовании по банковской гарантии бенефициар должен указать, в чем состоит нарушение принципалом основного обязательства, в обеспечение которого выдана гарантия.

В требовании об уплате денежной суммы по банковской гарантии бенефициар указал следующее: «Учитывая факт, что принципал… не исполнил свои обязательства вернуть сумму авансового платежа, вытекающие из контракта… мы… бенефициар по Гарантии … настоящим требуем уплатить денежную сумму в размере…». Таким образом, бенефициар указал, что принципал не исполнил (нарушил) свое обязательство возвратить сумму аванса – основное обязательство, которое возникло из договора между принципалом и бенефициаром по банковской гарантии.

Поскольку нарушение обязательства по возврату аванса может состоять только в невозврате аванса (неперечислении денежных средств), подобное указание на основное обязательство, как нам представлялось, полностью соответствует и статье 20 Унифицированных правил МТП, и статье 374 ГК РФ. Но что более важно, письменное требование бенефициара полностью соответствовало условиям банковской гарантии, которые в данной ситуации, учитывая диспозитивный характер статьи 20 Унифицированных правил МТП и статьи 374 ГК РФ, имели преимущественную силу в регулировании отношений сторон.

По своей сути возражения гаранта по данному делу сводились к оценке обстоятельств, касающихся исполнения основного обязательства, обеспеченного гарантией. Согласно же нашей позиции, основание возникновения права у бенефициара требовать возврата авансового платежа и обязательство принципала вернуть данный платеж не должны были рассматриваться в данном споре, так как иначе судам пришлось бы изучать аспекты нарушения основного обязательства, что противоречит принципу независимости банковской гарантии. Для настоящего спора не имел никакого значения факт того, отрицает или нет принципал наличие нарушения основного обязательства: гарант не вправе разбираться в существе правоотношений по основному обязательству между бенефициаром и принципалом. Текст банковской гарантии не допускал возможности двойного толкования и прямо указывал, что банк обязался произвести платеж бенефициару «…независимо от законности и юридической силы указанного выше контракта, отказываясь от всех прав на возражение и защиту, вытекающих из него…».

Кроме того, в соответствии с арбитражной оговоркой, все разногласия и споры бенефициара и принципала по основному обязательству – договору, в обеспечение которого выдавалась банковская гарантия, подлежали разрешению Арбитражным Институтом Торговой Палаты г. Стокгольма. По этой причине отношения сторон указанного договора не могли быть предметом рассмотрения в российском государственном суде, в том числе в части вопроса о наличии или отсутствии обязательства по возврату сумм неиспользованного аванса. Подобное рассмотрение отношений бенефициара и принципала в споре о выплате по банковской гарантии могло предрешить разбирательство в третейском суде, тем самым нарушив компетенцию указанного международного арбитражного суда и лишив бенефициара права на рассмотрение дела в этом суде.

В итоге, рассмотрев дело, Президиум ВАС РФ поддержал нашу позицию, указав на то, что заявленные гарантом возражения основаны на оценке обстоятельств исполнения основного обязательства и не могут рассматриваться в качестве должного основания к отказу в платеже по гарантии исходя из совокупного анализа норм Унифицированных правил МТП и ГК РФ.

«…В гарантии имущественный интерес бенефициара состоит в возможности получить исполнение максимально быстро, не опасаясь возражений должника, в тех случаях, когда кредитор полагает, что срок исполнения обязательства либо иные обстоятельства, на случай наступления которых кредитор себя обеспечивал, наступили. Основаниями к отказу в удовлетворении требования бенефициара могут служить исключительно обстоятельства, связанные с несоблюдением условий самой гарантии. Названных оснований при рассмотрении настоящего дела судами установлено не было…»

Президиум ВАС РФ также подтвердил, что бенефициар, заявляя гаранту требование об уплате по гарантии и указав в обоснование на неисполнение принципалом обязанности по возврату авансового платежа, действовал в соответствии с условиями гарантии и выполнил требования статьи 20 Унифицированных правил МТП и статьи 374 ГК РФ.

Таким образом, Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 29.03.2012 по делу № А40-63658/11-25-407 было оставлено без изменения, а заявление гаранта – без удовлетворения.

В ходе заседания Президиума был поднят вопрос о классификации банковских гарантий, который является ключевым как для правильного разрешения подобных дел судом, так и для предотвращения возможного недопонимания между принципалом, гарантом и бенефициаром. Вопрос, прозвучавший от судьи ВАС РФ, был направлен на уточнение оценки гарантом функциональной направленности выданной гарантии.

Так, по известной классификации[3] банковские гарантии возможно разделить по нескольким признакам:

В нашем деле вопрос заключался в возможности или невозможности классифицировать спорную банковскую гарантию как гарантию исполнения контракта при том, что исходя из текста банковской гарантии следовало обеспечение возврата авансового платежа.

Гарантия исполнения контракта предусматривает выплату гарантийной суммы в случае нарушения принципалом контракта. Если, например, принципал нарушает контракт (или не выполняет своих обязательств по нему), то гарант возмещает бенефициару все потери, издержки, затраты, которые могут возлагаться на него по причине невыполнения обязательства принципалом. Определение размера потерь возлагается на независимую сторону (торговый эксперт, инженер), и это решение окончательно[4].

Согласно гарантии по возврату платежей, гарантийная сумма выплачивается бенефициару, осуществляющему предоплату принципалу, если последний не выполнит своих договорных обязательств по поставке продукции, выполнению работ, оказанию услуг[5].

Представитель банка на заседании Президиума ВАС РФ, конечно, отстаивал позицию о том, что была выдана гарантия исполнения контракта, в то время как бенефициар полагал, что получил гарантию по возврату платежа, в данном случае авансового. Кто же прав?

Очевидно, что все указанные параметры банковской гарантии являются предметом обсуждения сторон на этапе принятия решения об использовании банковской гарантии в качестве обеспечения и индивидуальны в зависимости от существа обеспечиваемого обязательства и иных фактических обстоятельств. Тем не менее детальное согласование текста гарантии до ее выдачи между всеми заинтересованными лицами (гарант, принципал, бенефициар) позволит избежать многих споров, а также прояснить ситуацию в суде, если разногласия сторон будут неустранимыми.

В нашем деле стороны не смогли разобраться без толкования высшей судебной инстанции, которая пришла к следующим выводам: «Спорная банковская гарантия, по мнению Президиума, была выдана банком в обеспечение возврата подрядчиком авансового платежа, а не исполнения им обязательства по выполнению работ и сдаче результата заказчику. В условиях гарантии не содержалось положений, обязывающих заказчика подробно указать, какие именно обязательства по договору подряда были нарушены. Из текста банковской гарантии прямо не следовало, что банк ограничил свою ответственность и принял на себя обязательство отвечать за подрядчика только при условии, если обязательство по возврату аванса возникнет в связи с расторжением договора подряда в результате нарушения подрядчиком принятого на себя обязательства по выполнению работ. Банк, выдав гарантию в обеспечение надлежащего исполнения подрядчиком его обязательства по возврату авансового платежа, не ограничил при этом перечень оснований, влекущих возникновение этой обязанности…».

Не менее интересный вопрос был задан судьей ВАС РФ в отношении того, как сторона понимает назначение и смысл положений статьи 20 Унифицированных правил МТП и статьи 374 ГК РФ о банковских гарантиях, если гарант, выдав гарантию по возврату аванса, не вправе отказаться платить по ней по мотивам отсутствия основания возврата аванса.

Ответ на этот вопрос тесно связан с диспозитивностью отдельных норм ГК РФ, допускающих по согласованию сторон отступление от них в условиях гарантий. В частности, статья 374 ГК РФ является диспозитивной. Диспозитивными являются и положения Унифицированных правил МТП – это позволяет сторонам гарантийного договора наиболее полно учитывать свои потребности и интересы.

Учитывая то, что текст любой гарантии и представляет собой согласованный перечень условий, зависящий от усмотрения сторон соглашения о выдаче гарантии, стороны вправе предусмотреть иные условия, чем предписаны диспозитивными положениями ГК РФ и Унифицированных правил МТП.

В нашем деле, как правильно указал Федеральный арбитражный суд Московского округа, «…в условиях гарантии не предусмотрено положений, обязывающих бенефициара подробно указать, какие именно обязательства по договору подряда нарушил принципал. Напротив, гарант в тексте гарантии признал достаточным указание в требовании бенефициара на то, что исполнитель не смог выполнить свои договорные обязательства, что не противоречит ни положениям Унифицированных правил МТП (ст. 2 и ст. 9), ни нормам ст. 374 ГК РФ...»

Интересной с практической точки зрения представляется ситуация, возникшая в данном деле в связи с внесением гарантом на депозитный счет Арбитражного суда г. Москвы встречного обеспечения в целях приостановления исполнения постановления суда кассационной инстанции.

После того как Президиумом ВАС РФ оставил указанное постановление без изменения, гарант обратился в ВАС РФ с заявлением о возврате встречного обеспечения. В удовлетворении данного заявления ему было отказано определением Президиума ВАС РФ и одновременно разъяснено, что внесение обеспечения по ходатайству о приостановлении исполнения судебного акта представляет собой внесение денежных средств в обеспечение его исполнения в случае оставления данного судебного акта без изменения по результатам рассмотрения дела в порядке надзора.

ВАС РФ посчитал, что применительно к части 4 статьи 96 и статьи 100 АПК РФ указанная мера, как направленная на обеспечение исполнения судебного акта, сохраняет свое действие до фактического исполнения судебного акта кассационной инстанции. Основанием для отмены указанной обеспечительной меры является подтверждение исполнения судебного акта.

После списания в принудительном порядке с корреспондентского счета банка суммы задолженности, подлежащей взысканию, банк вновь обратился в ВАС РФ с заявлением о возврате встречного обеспечения. Но и в этот раз банк ждала неудача. Заявление было возвращено банку с указанием на то обстоятельство, что банку следовало обратиться в суд, разрешающий вопросы, связанные с исполнительным производством, т. е. в суд первой инстанции.

В итоге, спустя более чем четыре месяца с даты заседания в Президиуме ВАС РФ, встречное обеспечение было возвращено гаранту определением арбитражного суда первой инстанции.

В заключение хочется вспомнить аргумент оппонента, взывающий к тому, что постановление суда кассационной инстанции нарушает права неограниченного круга лиц – добросовестных банков-гарантов и тем самым вносит дисбаланс в стабильность гражданского оборота, поскольку предоставляет недобросовестным бенефициарам неограниченные возможности по взысканию с добросовестных гарантов любых сумм только на основании презумпции независимости банковской гарантии от основного обязательства.

Рассматриваемое в настоящей статье дело – одно из многих, часто встречающихся в российской банковской практике, демонстрирующее важность при выборе в качестве обеспечительного инструмента банковской гарантии предварительной оценки банка-гаранта с точки зрения того, всегда ли конкретный банк в добровольном порядке платит по гарантии либо бенефициарам приходится потратить год-другой на судебные тяжбы, с тем чтобы получить причитающиеся им выплаты.

Хочется надеяться, что совершенствование банковского законодательства, а также стабильная судебная практика, не поддерживающая необоснованные отказы в платеже со стороны гарантов, создадут условия, в которых добросовестно выполнять взятые на себя обязательства станет выгоднее, чем нарушать их.

«Принимая во внимание, что банк является субъектом, осуществляющим профессиональную деятельность на финансовом рынке, толкование условий банковской гарантии должно осуществляться в пользу бенефициара в целях сохранения обеспечения обязательства…», – в этом отношении данный вывод ВАС РФ весьма актуален.